про Веру

Когда я была в пятом ключе, была вынуждена взять перыв в программе на неделю, т.к. попала в больницу, но даже там получается этот ключ был со мной, и когда я вернулась из больницы я записала вот этот текст, который захотелось сейчас почему-то опубликовать:

Это была история Веры - пожилой женщины, которая лежит со мной в больнице, где я прохожу курс лечения от гайморита.

Я даже не могу сформулировать, что ж такого необычного произошло, что мне захотелось это записать.

В первый же день я очень боялась попасть в палату со старухами, которые будут храпеть.

Я была первая в палате, а потом в течении дня ко мне поселили 3-х женщин, каждая из них старше 60-ти лет. Мое первое открытие, что никто из них не храпел, храпела только я со своим забитым носом :)

А второе открытие – мне с ними было интересно. И особенно с Верой. С первых же минут, она вызвала к себе интерес.

Очень маленькая и худая, я подумала, что тоже хотела бы в старости остаться худой. У Веры очень густые седые волосы, видно что в молодости она была очень красивой. Я бы даже и сейчас назвала ее красивой бабулей. Хотя она мне уже и бабулей не кажется. Настоящая женщина.

Муж ее – пожилой мужчина,  не уступает ей по силе, но наверное уступает ей как женщине часто.

Видно, что они настоящая семья, которая прошла через всю жизнь вместе.

В первый же вечер случайно заговорили про семьи, и Вера потихоньку рассказывала историю своей непростой жизни: она приемный ребенок, приемные родители обращались с ней жестоко.

После 50-ти лет Вера пыталась найти своих настоящих родителей – лазила по архивам, ездила в Питер в детдом, ходила к экстрасенсам. И вобщем-то ее расследование немного продвинулось и могло продвинутся дальше – надо было попадать в засекреченные архивы МВД, т.к. есть предположение, что ее родители – политзаключенные, и бросили ее под кустом когда спасались от преследований. Но когда уже у нее даже была возможность попасть в архив, она испугалась, и отказалась, и уехала из Питера, а когда через 2 года хотела все возобновить, то все было утеряно – и допуски и нужные телефоны и люди.

Три сильных стресса ее детства – как приемная мать била ее головой об стол за коряво написанные черточки в тетради, как на нее набросился петух и поклевал её лицо, и как она застала свою приемную мать с любовником  - при этом в 16 лет она понятия не имела, что такое секс даже приблизительно  – и это был ужасный шок для нее.

Истории ее жизни были рассказаны с такой живостью, интересом, переживанием, что у нас вся палата собралась вокруг нее. Я видела Питер и абажур лампы, стол об который ее били. Я видела саранчу г. Куйбышева, которую она ловила, и сосульки, которые сосала, представляя, что это мороженное. Я прогуливалась вместе с ней по  набережной Гагр, где ее мать познакомилась с любовником. Я не могла оторваться от историй этой женщины. Мне хотелось узнать о ней еще больше.

Она - маленькая, а сыновья рождались большие – у одного была покривлена шея, а у другого при родах очень сплющило череп, что в 11 месяцев ему поставили диагноз ДЦП. И Вера выходила обоих своих сыновей, сейчас у неё 4 внука.

Мне как-то хотелось поучаствовать в ее судьбе. Рассказать про программы рода, про сценарии, подарить ей книжку «синдром предков», дать почитать статьи Алены, и упражнения счастливого ключа, которые с этим связаны. Я  даже думала помочь ей в ее расследовании – представляла как бы мы поехали в Питер, в этот старый архив, и там нашли старый потертый и правдивый документ. И Вера наконец-то бы узнала – какое имя ей дали при рождении, когда она вобще родилась. Кто ее родители. А потом бы мы нашли могилы ее родителей, и поехали туда. Я бы ее там оставила наедине с ними. Может, она смогла бы обрести немного той силы за спиной, которой ей всю жизнь недоставало.

Мне кажется, что это как раз неслучайно мы встретились, а может это не значит абсолютно ничего.

Вера дала мне понять, что это большое счастье, что я родилась в своей семье. Что я  знаю свои корни очень даже далеко и по папе и по маме. Я знаю, кто я, кем были они. У меня есть какая-то идентификация с моим родом. Я знаю историю моих родителей – какая это случайность-преслучайность с обеих сторон. Я знаю, как я родилась, почему, когда и где, я даже знаю, кто сдавал кровь, когда я родилась, т.к. у мамы было кесарево, и крови надо было сдавать много – все мужчины с папиной работы сдали ее для меня. Сейчас их уже нет в живых. И крови их давно нет. Но когда-то они сдали ее только потому, что началась моя жизнь. Меня почему-то трогает до сих пор этот момент.

Мне было очень легко выполнять этот ключ. Я его очень ждала. Я поняла, что уже многие проблемы, связанные с моей семьей у меня решены, т.к ни на одном из этапов выполнения заданий или практики у меня не было душевной боли, беспокойства, страха, слез. Наоборот – все было очень приятно, комфортно. Сила за моей спиной – я это очень хорошо почувствовала.

Я не успела напечь пирожки из женской практики ключа, которые задумала, ну ничего - для этого у меня еще есть время в моей жизни.