Мёртвый Дед Мороз

«Каждому Деду морозу свой срок отмечен. Каждый умирает в свое время. Один – быстро и безболезненно, другой – случайно, третий – мучительно и долго. Точно, как мы. Некоторые из них подолгу живут в памяти людей, особенно детей. Про других – не остается и следа. Как там было в одной книге? Вспоминает здесь, на земле, кто-то об умершем, а там у него, в их мире мертвых, денежка появляется на проживание. Пока вспоминают – денежка есть. Только перестают вспоминать – все, жить не на что...”

Эту историю когда-то мне рассказала одна женщина. Она произошла с ней давно, в те времена, когда в саду её Души только начинали дуть осенние ветра. А Зеркало Полнолуния ещё было скрыто под вуалью воспоминаний о лете. Да, она только перешагнула порог своего сорокалетия, только-только рассталась с мужем, и только-только начала собирать осколки своей прежней жизни, пытаясь понять, какие из них можно склеить. Иногда она делала вид, что ничего не изменилось. Иногда ей казалось, что ничего спасти нельзя. И она замирала, глядя внутрь себя, спрашивая: “Я та, или не та? Что-то осталось от меня прежней? И как это - жить по-новому?”

Именно тогда ей пришла в голову шальная мысль. И она, со свойственной ей легкостью и умением увлекаться и радоваться своим оригинальным идеям, решила, что ей нужна коллекция. Конечно, ей нужно начать собирать коллекцию!

Только вот чего? Декабрь на всех катушках несся навстречу новогодней елке, и наша героиня решила, что это будет коллекция Дедов Морозов! Она начала фантазировать о том, где и как в своем доме она будет размещать прибывающих нескончаемым потоком Дедов Морозов. Она в своем воображении двигала мебель, притаскивала из магазинов полки и столики, выстраивала композиции своей непрерывно растущей коллекции. А в реальности радостно рассказывала о своем новом увлечении всем. Это не преувеличение. Действительно всем – бывшему мужу, своим разнообразным подругам, прагматичному и не склонному к мистике любовнику, коллегам, знакомым друзей, продавцам в магазине и совершенно случайным людям, с которыми у нас иногда возникают незатейливые короткие беседы в разных публичных местах. Зачем? Она была уверена, что мир от таких ее рассказов становится лучше! Что если уж она чему-то радуется, то она должна делиться этой радостью со всеми, потому что это само собой украсит серую и монотонную повседневность человеческих будней. Она думала, что сама мысль о коллекции Дедов Морозов, которую кто-то может начать собирать, должна расцветить эту повседневность невероятной палитрой мечты!

Но было ещё что-то в этой публичности надвигающейся коллекции. Наша героиня верила в то, что если уж она начнёт что-то СОБИРАТЬ, то это непременно заполнит ту зияющую пустоту, которая прочно обосновалась на месте, где когда-то были шумные голоса друзей, приходивших в их дом; где на кухне всегда пахло чем-то вкусным, где были задушевные разговоры с мужем обо всём, где жило столько надежд и планов на… На много лет вперёд, на всю бесконечную и прекрасную жизнь.

Кроме того, у нее был прагматичный интерес. Чем больше людей узнает о ее желании создать такую коллекцию, тем больше у нее шансов с благодарностью принимать в дар все новые и новые чудесные экземпляры от неуклонно растущего количества увлеченных этой ее идеей знакомых.

Состоялась ли коллекция? Вопрос праздный, и, даже в какой-то мере бездарный. Именно бездарный. Не бестактный, хотя на первый взгляд может возникнуть некоторый намек на бестактность. Но мечту бестактностью не разрушить. Она может только тихо задохнуться в крепких и бесцеремонных объятиях нелепой и глуповатой бездарности.

Да, коллекция существует и посей день. Ее составляют три Деда Мороза. Первый  Дед Мороз – просто лось. Такой жизнерадостный, динамичный, в нарядных шубке и колпачке, довольно угрожающе машущий рождественской звездой, лось. Он был подарен подругой и положил начало коллекции.

Второй – элегантный Санта, высокохудожественный сувенир, привезенный бывшим мужем героини то ли из Финляндии, то ли из Швеции, а может из какой-нибудь другой прекрасной северной страны.  Дело в том, что этот парень, прекратив их совместный с брак, внезапно открыл в себе совершенно неутомимого путешественника по разным странам и культурам, чему активно способствовала его новая подруга своими контактами, финансовой независимостью и щедростью. При этом, он считал своим долгом поддерживать «прилично-дружеские» отношения с бывшей женой и движимый любопытной смесью чувства вины и ощущения вечного наставника-покровителя бестолковой и абсолютно не приспособленной к жизни (с его несокрушимой точки зрения) женщины, оказался вторыми руками, привнесшими достойный вклад в рождающуюся коллекцию.

Третий же Дед Мороз был мертв. Именно он, именно этот, пронзенный мистической грустью образ, этот Призрак Деда Мороза, пробивался слабым сигналом в нейронной сети памяти героини в самых внезапных местах и в совершенно неожиданное время. Это он маленькой мерцающей точкой запускал обходными путями ассоциативные ряды воспоминаний, которые смешивались с безысходностью, излучающей свою декадентскую эстетику конечности и необратимости всего сущего. Это его едва уловимый контур навсегда вплёлся в Историю Окончания Отношений через год после того, как была поставлена “официальная точка” в них.

Как только наша героиня оглядывалась назад, в тот период, когда она постепенно приходила в себя после развода, она моментально переносилась в тот декабрьский вечер за несколько дней до Нового Года, после встречи которого она окончательно перестала быть прежней. Тогда ее подвозил домой возлюбленный, которого она, смеха ради, называла Птичкой. Птичка был “конкретным пацаном” с разнообразным прошлым, и не страдал размышлениями “о вечном”, поскольку крепко стоял на земле и верил в твёрдость материи. С ним она радостно и бодро проводила пару дней в неделю. Их свидания всегда были резвыми и фееричными и не обременялись глубинами чувств, тонкими нюансами духовного родства и вопросами «ибо-ибо?» И это было то, что нужно в такой пустотный период жизни. По крайней мере, для неё

- Знаешь, Птичка, я теперь коллекционер, – сообщила она свою новость.

- Ну?

- Что «ну»? Я решила собирать коллекцию!

- А, понял.

- Это будет коллекция Дедов Морозов!

- Чего?!

- Дедов Морозов! Разных, из разных мест, со своими историями…. – она всё болтала и болтала, описывая различные оттенки своей идеи, вдаваясь в детали и подробности. – Эй, Птичка, ты меня слушаешь?

- Да. А нафига тебе это нужно?

- Ну, Птичка, коллекция Дедов Морозов нужна каждому! Просто не все об этом догадываются. Я вот догадалась. А если уж догадалась, то деваться теперь некуда, нужно собирать!

- Не, ну ты даешь!

- И потом, мне просто нравятся Деды Морозы! Это же нескончаемый Новый год, победивший ограничения времени, это постоянное светлое и вселяющее надежду напоминание о безвозвратно…

- Я понял, можешь больше не объяснять, - вмешался в только набирающий обороты поток образов, Птичка.

Нужно сказать, нашу героиню это никак не смутило и ни на минуту не остановило возникающие в ее голове концепции глубокого смысла ее Дед-Морозовской идеи. Она поцеловала Птичку, бросила ему на прощание традиционное «созвонимся» и устремилась к своему подъезду, предвкушая чашечку кофе и возможность поразмышлять о Дедах Морозах.

Птичка позвонил снова через полтора часа.

- Слушай, ты можешь спуститься? Я тут возле твоего дома. Пять минут, не больше. Я хочу тебе кое-что отдать.

Она открыла дверь машины и увидела коробку, размером с обувную, на переднем сидении.

- Это что, Птичка?  

Вопрос был задан для формы, поскольку ее рука уже открывала крышку.

То, что она увидела внутри, было совершенно невероятным.

В снежном сугробе лежал Дед Мороз. Фарфоровый роскошный Дед Мороз. Он лежал на спине, слегка подогнув ноги и раскинув руки. Его глаза были закрыты. Его борода и усы покрывали звездочки инея. И было совершенно невозможно определить – спит он, или умер.

Его окружало несколько рыжих лисят. Они расположились рядом в уютных позах. Может, они пытались согреть его, может, пытались согреться сами. Некоторые из них спали. И это было абсолютно понятно.

Она пробормотала «спасибо», обхватила коробку обеими руками и медленно пошла домой. Она постоянно останавливалась, чтобы заглянуть в коробку. И, как только поднимала крышку, мгновенно проваливалась в это снежно-рыжое очарование, превращающее обычного милого Дедушку Мороза, раздающего подарки детишкам, в потустороннее существо, нашептывающие нам вопросы, на которые никогда ответов не найти.

Кто мог создать такое чудо? И как вообще мог прийти в голову такой образ - лежащий в сугробе и покрытый инеем Дед мороз, окружённый стаей лисят?! И что же он делает? Он спит? Или, всё таки, он умер?

Так она миновала второй, третий и четвертый этажи, пытаясь почувствовать – мертв Дед Мороз, или же он просто прилег отдохнуть от своих трудов и уснул на часок.

На ее этаже уже несколько дней не горел свет. Но сейчас, в момент близости к чему-то запредельному, она даже не обратила на это внимание. Сворачивая к последнему лестничному пролету, она вдруг обо что-то споткнулась и не удержала равновесие. И не удивительно, ведь  за секунду до этого она очередной раз приоткрыла крышку над своим подарком-загадкой. Дед Мороз со всеми лисятами вдруг вывалился из коробки и устремился вниз. Достигнув пола, он разбился на мелкие кусочки разноцветного глянцевого фарфора.

«Таки он был мертвый» - подумала она, прошла последние девять ступенек до двери своей квартиры, взяла свечу, спички, веник, совок и мусорный пакет и вернулась к своим осколкам. Собрав их все в свете свечи, она подумала, что напоминает себе язычницу, которая совершает какой-то старинный обряд. Потом она подумала, что о Птичке беспокоиться не стоит. О никогда не спросит о том, как там поживает его Дед Мороз. Этот предмет имел для него значение до того момента, пока он не отдал его. Но просто выбросить, отправить эти осколки в мусор она не могла. И не могла себе объяснить, почему.

Оставив веник и свечу на площадке, она отправилась на улицу. Отыскав место под деревом, росшем в дальнем конце двора, она стала рыть могилу для Деда Мороза. На улице было холодно, руки быстро стыли, совок был неудобным и неприспособленным для рытья могил. Образ древней язычницы улетучился бесследно. «Да, блин, видел бы кто-нибудь меня сейчас! Сначала грохнула Деда Мороза, а сейчас тайно его хороню. Вот бред!»

Сделав дело, она вернулась к себе, отчетливо понимая, что ситуацию чаем не исправишь. Налив в бокал коньяка, она позвонила подруге и сказала: «Привет! Есть пара минут? Я только что убила Деда Мороза!»

Эту историю я записала много лет назад, когда помогала героине проживать все этапы выхода из нелёгкого развода. И сейчас, когда я её обнаружила среди бумаг, я вдруг поняла, что она написана на бумаге лавандового цвета - цвета лёгкой, почти невесомой печали.

И вот последние строки на этих листах.

“Любой Дед Мороз рано или поздно умирает. Иногда - вот так внезапно и неисправимо. Просто разбивается на мелкие кусочки. И каждый поступает с ними так, как считает нужным. Кто-то отправляет их в мусор. Кто-то долго пытается склеить. Кто-то хранит осколки в той же коробке, в которой Дед Мороз жил. Но в этом мало любви и ещё меньше уважения. Если Дед Мороз умер, если пришло его время, его нужно похоронить. Для того, чтобы когда зазвонят Рождественские колокольчики, наша лавандовая память могла обернуть нас назад и прошептать: “Ты сделала всё, что могла. И всё, что было нужно. С Рождеством!”